БЛАЖЕННЫЕ

БЛАЖЕННЫЕ

Татьяна Петровна присела на скамеечку возле дома. С тех пор, как она вышла на пенсию, появилось время для прогулок. Вообще, появилось огромное количество времени, которое казалось лишним. Раньше всё время занимала работа и Татьяна радовалась наступающим выходным, когда можно поспать подольше, неспешно позавтракать, переделать домашние дела, встретиться с подругами.
See more
Дети давно выросли и разлетелись из дома. Дочка с мужем уехали в Америку, сын с семьёй жил в Германии. С мужем Таня развелась, ещё когда дети были маленькими. Она выскочила замуж рано, сразу после школы, за одноклассника. Сразу пошли дети, сначала дочь, а через год сын. Молодой муж не вынес тягот быта и начал выпивать. Сначала понемногу, чтобы жизнь казалась веселее, а потом запоями. Когда муж начал продавать детские игрушки, чтобы хватило на водку, Татьяна указала ему на дверь. Детям тогда было 4 и 5 лет… Было очень трудно, но Таня выкарабкалась, встала на ноги, вырастила хороших детей. Татьяна,вообще, была женщиной сильной, решительной и самостоятельной. Замуж она так больше и не вышла, хотя и было у неё несколько серьёзных романов. И вот, теперь, перестав ходить на работу, Татьяна Петровна почувствовала себя по-настоящему одинокой, никому не нужной…
Дети её не забывали, присылали деньги, посылки с подарками, боялись, что она будет нуждаться — на пенсию-то не очень проживёшь, а она женщина ещё достаточно молодая — ей одеться модно хочется и сходить куда- нибудь. А приезжали редко — один-два раза в год… Подруги Танины тоже не часто баловали её своим вниманием. У всех дети, внуки, многие ещё работают.
Первый месяц после ухода с работы, Таня наслаждалась свободой, чувствовала себя в отпуске, съездила в Турцию, привела дом в порядок, навестила всех, кого собиралась и не могла увидеть долгое время. Когда все дела были завершены, ей захотелось на работу, но… У неё было ощущение, что она куда-то бежала, а потом, вдруг, остановилась и не знает, куда бежать дальше… Если раньше она наслаждалась тишиной в квартире, возможностью спать, сколько хочется, тем, что не надо спешить, то теперь появился беспричинный страх и началась бессонница. Так не могло продолжаться и Таня решила предпринять решительные действия. Во- первых, чёткий распорядок дня — подъём, прогулка и так далее. Во-вторых, нужно записаться на курсы вязания и изготовления керамики, благо, она не стеснена в средствах. И в-третьих, нужно о ком-то заботиться. Татьяна подумывала о том, чтобы завести собачку, всё какой-то смысл в жизни — встать утром, погулять, покормить… К сожалению, у Татьяны Петровны была сильная аллергия на собак, так что она пока ограничилась рыбками. Остальное старалась выполнять.
Вот и сейчас гуляла целый час и, вернувшись к дому совершенно обессиленной, присела на лавочку рядом со знакомой бабулей, решив перекинуться с ней парой слов перед тем, как идти домой, в пустую квартиру… Бабе Нюре было около восьмидесяти лет, но она была в здравом уме и памяти её можно было позавидовать. Как только Татьяна подсела к ней, бабулька начала жаловаться на жизнь, детей, маленькую пенсию и, вообще на всё на свете. Тане вовсе не хотелось слушать чужие жалобы, приготовилась раскланяться, придумав достойный повод. Тут к лавочке подошёл мужчина лет сорока, с длинными, не по моде, кудрявыми волосами, бедно, но чисто одетый. У него было удивительное лицо — немного детское, трогательно беззащитное, и в то же время во взгляде читались страх и неуверенность, как у бездомной собаки, которая не знает, то ли ей дадут лакомый кусочек, а то ли камнем запустят… Мужчина помялся немного, потом поздоровался неуверенно:
— Здрассти! Можно я Вас обниму, баба Нюра!?
— Иди отсюдова, Гошка! Чего к людЯм с глупостями пристаёшь? Иди, иди, не мешай!
Гоша сгорбился, лицо его приняло выражение обиженного ребёнка, он шмыгнул носом и поплёлся прочь…
— Баба Нюра, это кто?
— Ты что, никогда его не видела? Вроде давно здесь живёшь..
— Так я на работу, с работы…
— Да… Он рано не ходит и поздно боится… Сосед это мой, на одной площадке живём. У него однокомнатная.
— А что он спросил, про "обнять"?
— Дак он юродивый, дурачок… Кто знает, какая дурь ему в голову лезет, да ты не бойся, он смирный, безобидный совсем. Я его ещё маленьким помню — такой хорошенький был, просто ангелочек! Глазки голубые, невинные, волосики светлые, кудрявые, вежливый, ласковый. Пока в садик ходил, всё ничего было, а как в школу пошёл, тут и обнаружилось, что дурак. Не мог учиться совсем, буквы запомнит, вместе не может сложить… Отправили его в специальную школу, для придурков, значит. Отец его, как понял, что дитё неполноценное получилось, так Светку с мальцом и бросил. Светка одна его поднимала, любила очень, баловала бестолкового, переживала за него, высохла вся… Года два уж, как померла… Гошка один живёт. Пенсию по инвалидности получает. Только не очень-то на неё разгонишься — на коммунальные едва хватает. Жалеем мы его… Людка из восьмой квартиры, когда-никогда тарелку супа нальёт, а у неё своих четверо спиногрызов. Баба Тоня с первого этажа тоже то овощей, ягод с огорода привезёт, то у сына ненужную одежду возьмёт, да Гошке отдаст. У них с сыном ейным размер одинаковый. А Гоша, он уважительный, добрый, если поднять что-то, поднести, принести, то завсегда пожалуйста. Подрабатывает иногда в магазине, разгружает, погружает, подметает. Они ему денег немножко дают и продуктов. Конфеты он любит, леденцы и колбасу докторскую… А чего обниматься лезет — не знаю… заскок, наверно, с тех пор, как мать померла. Он раньше ко всем лез, без разбору — и к бабам, и к мужикам, потом ему один парень в нос ударил, чтоб не лез, сильно, кровь шла. С тех пор только к женщинам, да и то спрашивает разрешения. Ты, Татьяна, его не бойся, прогони и всё!
— Спасибо, баба Нюра! Мне пора!
Через несколько дней Татьяна Петровна встретила Гошу около продуктового магазина. Он, видимо, шёл с работы, поскольку в одной руке у него был пластиковый мешок со снедью, а в другой — леденец на палочке. Гоша подошёл и улыбнулся Татьяне, как старой знакомой.
— Здрассти! А можно, я Вас обниму?
Неожиданно для себя самой Таня ответила:
— Да, Гоша, конечно можно!
Он подошёл вплотную и неуклюже (руки-то у него были заняты) обнял её, прижался, положил голову на плечо и постоял так минуты две. От него пахло точно так, как когда-то пахло от её детей — земляничным мылом, молоком и леденцами… Потом он отстранился, отошёл на шаг, заглянул ей в глаза:
— Каждому ведь нужно, чтобы его обнимали… Хотя бы раз в день… Вам ведь тоже нужно… Правда? И мне нужно. Очень-очень нужно…
Гоша отвернулся и пошёл своей дорогой. Сердце Татьяны Петровны упало и разбилось об асфальт.
Что он сейчас сказал, этот взрослый мальчик? Да-да… Он сказал именно то, в чём Татьяна никогда себе не признавалась…
С того дня Татьяна Петровна стала поджидать Гошу, чтобы обнять его или, наоборот, чтобы он её обнял, "хотя бы раз в день"… Иногда они разговаривали или просто сидели на лавочке рядом и молчали. Таня думала о том, что ей давно не было так хорошо на душе. Просто потому, что рядом сидит человек и ему хорошо оттого, что она сидит рядом… Таня баловала Гошу — угощала его мороженым и конфетами. Он запомнил её имя, окликал её на улице,иногда ждал у парадной.
Однажды Гоша не появился… Татьяна заволновалась, вдруг что-то случилось, он же безответный, его кто хочешь обидеть может. Она побежала в его парадную, поднялась на его этаж и увидела, что дверь квартиры приоткрыта… Воздух сразу куда-то пропал из лёгких…
— Гоша! Гошенька! Что с тобой?!
Гоша лежал в постели бледный, в одежде и закутанный в одеяло. Его знобило. Таня приложила губы к раскалённому лбу. Гоша заулыбался ей потрескавшимися губами.
— Ну что ж ты, Гошенька? Не бойся, я тебя вылечу-выхожу, будешь как новенький.
Таня побежала домой, потом в аптеку и принялась ухаживать за больным, она проводила у него почти всё время, даже ночью спала в кресле. Через два дня Гоша пошёл на поправку, температура спала и появилась слабость. Татьяна поила его соками, кормила куриным бульоном и читала ему детские книжки, добытые дома на антресолях. Когда он спал, доставала спицы, нитки и упорно пыталась постичь науку вязания. Она была счастлива, абсолютно счастлива тем, что была нужна. К концу недели Гоша начал потихоньку бродить по квартире. Таня смотрела на него и умилялась и, вдруг, сказала:
— Гошенька, а давай вместе жить будем! У меня и комната лишняя есть для тебя, с кроватью! Давай, а? Хочешь!
— А можно, я буду звать тебя — мама Таня? Ты же мне как мама будешь, правда?
По лицу Татьяны Петровны текли слёзы…
В тот же вечер она собрала нехитрые Гошины пожитки и они потихонечку (Гоша был ещё слаб) пошли в соседний подъезд, к ней домой.
Пару дней обустраивались, вещи перекладывали, передвигали мебель, чтоб удобнее было. Сходили вместе в магазин, купили Гоше мягкий, тёплый спортивный костюм, тапки в виде щенков (очень они Гошке понравились) и всякие прочие необходимые мелочи. Гоша нагрузил на себя все покупки, не давая Татьяне Петровне нести ничего, кроме дамской сумочки.
— Я теперь всё тяжёлое носить буду и дом убирать, и, вообще, всё!
— Ну что ты, Гошенька, я сама справлюсь!
— Я теперь — мужчина в доме!
Таня держала его за руку и тихо улыбалась. Надо же, "мужчина в доме"…
Окрестные бабульки и прочие сплетницы, сразу после переезда Гоши, начали передавать друг другу различные версии произошедшего — от "завела себе молодого любовника" до "облапошила дурачка, теперь его квартирку продаст, а самого в интернат спихнёт". Таня не обращала внимания — погудят, поплюются ядом и успокоятся.
Тане очень нравилось жить вместе с Гошей. Он был очень чистоплотным и аккуратным, во всём старался помочь, хотел делать всё вместе и огорчался, когда она оставляла его одного дома. По утрам они гуляли и даже немного бегали в парке. На обратном пути заходили в магазин за продуктами, завтракали, Таня уходила на курсы, а Гоша наводил порядок. Гоша перестал ходить один на улицу и обнимать прохожих. Теперь у него было кого обнять…
В тот день шёл дождь. На прогулку они не пошли. Решили устроить себе на завтрак что-нибудь особенное. Татьяна стала выкладывать продукты и увидела, что хлеб заплесневел…
— Гошенька! У нас хлеба нет… Я сейчас быстренько сбегаю. Подождёшь меня? Вместе кушать будем!
— Конечно! Только приходи скорее, мама Таня!
— Я очень быстро!
Татьяна набросила плащ, взяла зонтик и побежала в ближайший магазин, перепрыгивая через лужи. В магазине как раз разгружали машину из пекарни. Запах стоял умопомрачительный… Таня могла взять вчерашний хлеб, но решила подождать свежего и прикупить ещё сдобных булочек, чтобы скрасить серый дождливый день. Минут через двадцать она вошла в свой двор, осторожно пряча под зонтиком котомку с булочками. На улице, под козырьком парадной стоял Гошка. Он тоже увидел её и рванул прямо в собачьих тапках, по лужам, под дождь, навстречу маме Тане.
— Гоша, куда ты? Простудишься опять!
— Я испугался, думал ты совсем…
Он обнял её с разбега, сшиб зонтик в лужу и не отпускал несколько минут. Холодные капли текли Тане за шиворот, но она смеялась. Потом и Гоша засмеялся. Они так и вошли в подъезд, обнявшись и смеясь. В тот момент мимо проходила баба Нюра. Она посмотрела на них с неодобрением и бросила вслед:
— Блаженные…
Дома, переодевшись в сухое и позавтракав по-королевски, они сели смотреть любимый Гошин мультик "Трое из Простоквашино." Татьяна сидела на диване, Гоша устроился рядом, свернувшись калачиком и положив голову ей на колени. Он сосал леденец на палочке, а Татьяна всё крутила в голове слово, брошенное им вслед бабой Нюрой — "блаженные"… Блаженные, блажь, блажить, блаженство…
Да-да!!! БЛАЖЕНСТВО!
Это же самое настоящее блаженство!!!

Автор: Ирина Брагинская, 2014

Источник: de-de.facebook.com


Источник